Запретный союз

Оглавление

– Или, – также резко произнес он, – ты уже знаешь правду, но по определенной причине про должаешь притворяться. И кто ты тогда после этого?

Она напряглась, будто он ее ударил.

– По-моему, у вас не в порядке с головой, – парировала она, направляясь к двери. – Зачем вы наговорили мне столько лжи? Разве придуманные истории о прошлом не усложнят ситуацию?

– Я бы об этом не беспокоился, – угрожающе ответил Рафаэль. – Велика вероятность, что ты и об этом забудешь.

Глава 5

Исторический особняк Кастелли был небольшим по венецианским стандартам и располагался на величественном Гранд-канале в тени более изысканных резиденций, в которых когда-то жили богатые и благородные представители старой Венеции. Но сколько бы раз Лили ни напомнила себе, как ее бывший отчим называл особняк «грудой сентиментальщины», при виде этого здания у нее всегда перехватывало дыхание.

Словно царственная красота здания могла ее погубить.

Лили убеждала себя, что ее взволновал именно внешний вид дворца. Старинное каменное здание словно выходило из глубин канала и держалось на плаву. Льющийся отовсюду яркий золотистый свет фонарей, отражающийся от водной глади, придавал морозному вечеру печальное волшебство. Лили твердила себе, что все дело в здании, а не в высоком, мрачном и угрожающе молчаливом мужчине, стоящем рядом с ней в водном такси.

Рафаэль походил на мрачного демона. Она в очередной раз приказала себе сохранять самообладание. Если она потеряет голову рядом с этим человеком, то потеряет вообще все.

– Красивый город, правда? – Голос Рафаэля был ласковым и потусторонним, как вечерняя Венеция, полная загадок и мечты. По спине Лили пробежала дрожь. – И он еще не утонул.

– Конечно, красивый, – ответила она жестким и недружелюбным тоном. – Я уверена, город воспевается в каждом путеводителе, которые печатали последние триста лет. Но я до сих пор не понимаю, почему мы здесь.

– Я уже говорил. – Он передвинулся у полированного борта небольшой лодки, которая плавно скользила по воде. – Сейчас рождественский сезон. Я обязан быть на ежегодном балу у наших соседей, иначе привычный мир рухнет. Если я этого не сделаю, мои предки восстанут из могил, протестуя, а имя Кастелли будет опозорено на века. Именно об этом меня известил мой отец, прислав мне несколько театральных сообщений на голосовую почту.

Она сжала кулаки, держа руки глубоко в карманах пальто:

– Только непонятно, какое это имеет отношение ко мне. И почему я должна была оставить сына с незнакомыми людьми, чтобы сопровождать вас на какую-то вечеринку.

Уголки губ Рафаэля слегка изогнулись в улыбке, и Лили стало не по себе.

– Ты не понимаешь? Ты мать моего ребенка. И ты должна радоваться, что он остался на попечении армии нянек, которые исполнят его любую прихоть, о чем ты, как я думаю, хорошо осведомлена. Ты обязана быть рядом со мной, чтобы весь мир видел и восхищался твоим воскрешением.

Лили не знала, что задело ее сильнее: то, что он назвал ее матерью своего ребенка, ведя себя как собственник, или то, что он заявил, будто она обязана быть рядом с ним, словно на свете нет ничего более естественного.

Когда-то Рафаэль предпочитал держать их отношения в секрете.

Но предполагается, что она об этом не помнит. На мгновение она позволила себе представить, что почувствовала бы, если бы она действительно не помнила Рафаэля.

– Я надеюсь, там не будет папарацци. – Она нахмурилась и покачала головой. – Я работаю в питомнике в штате Вирджиния. Я не хочу, чтобы на меня пялились все кому не лень.

Ты можешь надеть маску, если хочешь, хотя ежегодный карнавал еще не начался, – произнес он через секунду. – Многие из гостей надевают маски, но не из-за неуместной скромности, которую ты испытываешь. Ты всего лишь работник питомника из Вирджинии.

Лили пристально посмотрела на него, а потом отвернулась. Они причалили к пристани, и лодочник, выпрыгнув на пристань, стал привязывать лодку канатами.

– Не делай ошибок, Лили. Я же знаю, кто ты.

Его голос походил на прикосновение, и ей было ненавистно, что она жаждет его прикосновений. Она страстно хотела Рафаэля, и эти желания страшили ее. Она боялась, что, отдавшись чувствам, она полетит со скалы, на этот раз по-настоящему. И что тогда будет с ней? Она уже знала ответ. Рафаэль обвинил ее в том, что она не хочет знать правду, и он был прав. Она действительно не хочет ее знать. Потому что она уже знает, к чему это приведет. Она точно знает, на что способна ради любви к нему.

Страсть к Рафаэлю превращает ее в существо, которое она презирает.

– Сегодня ясный день, – сообщил Рафаэль утром на прошлой неделе, входя в частную столовую в семейном крыле старого дома, где завтрака ли Лили и Арло.

Лили подняла глаза и на мгновение опешила от неожиданности. У нее перехватило дыхание. Даже в непринужденной одежде Рафаэль походил на итальянского принца или наследника престола.

«Возможно, – подумала она, – он был недалек от истины, описывая мои подростковые безумства».

– Спасибо, – подчеркнуто сказала она, будто ее спокойный тон мог его оттолкнуть. Она посмотрела мимо него – на окна во всю стену, через которые могла сама видеть, какой сегодня день, потом взглянула на Рафаэля. – Я благодарю вас за прогноз погоды.

Рафаэль ухмыльнулся, и ей стало жарко. Она убедила себя, что виной тому система отопления старого дома, и Рафаэль тут ни при чем.

– Твоя благодарность завораживает, – пробор мотал он, а она задалась вопросом, как ему удается казаться таким чувственным.

Арло тем временем спокойно и с радостью воспринимал Рафаэля, отчего у Лили сжималось сердце. Она застыдилась, когда мальчик, подняв руки над головой, начал громко распевать.