Игрушка для босса

Оглавление

196

Поднимаемся на четвертый этаж, и я звоню в простенькую дверь, оббитую дермантином. Сердце отчаянно бьется о ребра, словно пытается выйти наружу, а я тереблю в руке сумку, не зная, как совладать с расшалившимися нервами.

Нам отпирает дверь полная женщина в застиранном халате на пуговицах. Добродушно растягивает на лице щербатую улыбку и с интересом спрашивает, к кому мы пожаловали. Я называю фамилию отца, и пытаюсь заглянуть внутри. И почему он уехал из Воронежа и теперь вот так живет? Женщина положительно кивает в ответ и позволяет нам войти в неухоженную, темную коммунальную квартиру.

Комнат не так много, всего три, и женщина указывает на дверь рядом с кухней- Но не успеваю я сделать шаг, как дверь распахивается и на пороге появляется мужчина, так похожий на меня: высокий, худой, с густыми светлыми волосами и грустными глазами. Замираем на месте и несколько секунд неотрывно смотрим друг на друга. А Антон в знак поддержки крепче сжимает мою ладонь.

— Дочка, — выдыхает он, а в голосе столько разных эмоций, что мне трудно дышать.

— Ты все же пришла, я так рад, — суетливо предлагает зайти в комнату, и я подтолкнутая мужем, делаю вперед несколько шагов, осматриваюсь.

Жилье простое, но ухоженное. Вещей немного: односпальная кровать, двустворчатый современный шкаф, стол с ноутбуком и много книг на полках. Опускаюсь на стул, стоящий у окна и поднимаю на отца глаза. А он смотрит на мой округлившийся живот и улыбается.

— Тебе очень идет беременность, — отрывает взгляд, — может, ты что-то хочешь? Воды или…

— Нет, только поговорить, — перебив, отрицательно качаю головой. — Я в порядке.

— Хорошо, — он садится на край постели, и, сомкнув перед собой руки, несколько бесконечных секунд задумчивым взглядом, словно собираясь с мыслями, смотрит в пол. — Доченька, — все же решается начать, — ты прости меня, идиота, я так ошибся, — бороздит пальцами слегка вьющиеся волосы. — Отношения с твоей мамой не ладились, а молодость горяча, поэтому я поддался искушению, — вздохнув, от стыда отводит глаза. — Но потом сто раз об этом пожалел, ведь потерял самое главное, что у меня было — тебя! — заканчивает совсем тихо, а меня словно с цепи сорвало:

— Тогда почему ты не пришел, не попытался все объяснить? — повышаю я голос, выплескивая годами копившуюся обиду. — Ведь мы никуда не делись, не переехали в другую страну. Я ходила в прежнюю школу, кафе, кино…Почему? — сама не замечаю, как мой кулак соприкасается со столом, а в ответ лишь болезненное: «Прости».

Отворачиваюсь к окну, пытаясь втянуть обратно выступившие на глазах слезы, а Антон, обняв меня за плечи, нагибается и негромко спрашивает, хочу ли я уйти отсюда. Но я отрицательно качаю головой, раз уже решилась на разговор, надо довести его до логического конца.

— Прости, детка, наверное, это трусость, — снова заговаривает отец и, поднявшись на ноги, подходит чуть ближе. Но Антон жестом показывает, что сейчас не стоит меня касаться, и он отступает. — Я не знал, как все вернуть. Мне не хватало слов, чтобы объяснить свои поступок. Но я никогда с тобой не расставался. Помогал матери деньгами, договорился о твоем поступлении в университет, организовал переезд в Москву, — мои глаза от удивления округляются. Это еще что за новости?

— Я своими силами в институт поступила, и в Москву мы с девочками вместе перебрались, — оказывается, я все это произношу вслух, а отец грустно улыбается.

— Не важно, дорогая, не бери в голову, главное, у тебя все хорошо, — смутные сомнения терзают меня.

И правда, мы с подругами очень быстро нашли себе съемное жилье. А агенту заплатили не тройную сумму (за услуги, за первый и последний месяц), как это принято, а отдали только за месяц. Хотя, останавливаю себя, разве это равноценно тому, что я уже тринадцать лет страдаю от клептомании? Нет!

— Хорошо, мне надо все обдумать, — беру с колен сумку и поднимаюсь. Чувствую, что на сегодня слишком много эмоций, необходимо остановиться. Мой ребенок дороже всего на свете, и я никому не позволю ему навредить. А Антон следует за мной.

— Конечно, — отец тоже встает. — Я очень надеюсь, что когда-нибудь ты позволишь мне вернуться в твою жизнь, — провожает нас до двери.

А я еще раз у выхода оглядываюсь и смотрю на постаревшего и печального мужчину. Может быть, я пока не могу его простить, но все же внутри меня что-то дрогнуло. Изменилось и стало легче дышать. Не знаю…Все же слово «прости» имеет магическую силу, исцелять душу. Как-то так, наверное…

Прошло 10 месяцев.

— Алина Антоновна, перестаньте выдираться, в папином офисе нельзя ползать по полу, это не гигиенично, — у Антона совещание, а потом мы едем к Грановским, они снова в Москве. Но наша мелкая бандитка ни в какую не хочет сидеть на руках, постоянно требует, чтобы ей дали свободу воли. — А кто это кусается? Безобразие,

— мне все же приходится опустить настырную малявку на пол, потому что она крутится так, что ненароком могу ее выронить. — Ну, и что ты будешь делать? — мое белобрысое кудрявое чудо с изумительными кофейными глазами, что-то брякнув белобрысое кудрявое чудо с изумительными кофейными глазами, что-то брякнув на своем детском, на четвереньках устремляется вперед, а у меня в сумки начинает петь телефон.

Отвлекаюсь на одну секундочку, чтобы достать мобильник, а когда поворачиваюсь, понимаю, что Алины нигде нет.

— Вот чертенок! — бросаю сумку на стол секретаря и стартую с места. Куда ее понесло? — выглядываю в коридор, где мелькают сотрудники офиса. — Вы ребенка не видели? — ловлю за руку, мимо идущую девушку, нагруженную папками, но она только плечами пожимает. Понятно. Возвращаюсь в приемную, мне кажется, Алинка далеко улизнуть не могла. И тут замечаю, что дверь в кабинет мужа слегка приоткрыта.