Ройал

Оглавление

— Беспокойство не заставит его проснуться. Нет ничего плохого в попытке остаться сильной, ведь так?

Далила встает, закрывает журнал и швыряет его в сторону.

— Я не должна была ничего говорить. Я пришла сюда не для того, чтобы критиковать, как ты ведешь себя. Мне очень жаль, — она прижимает руку к груди. — Я здесь для тебя. И Брукса. И я буду здесь, когда он проснется и когда поведет тебя к алтарю.

— Спасибо, — я сажусь возле Брукса и прикасаюсь к его руке, чтобы понять, почувствую ли что-нибудь. Его ладонь теплая.

И это все, что я чувствую.

Теплота. И больше ничего.

— Иногда я думаю, что Брукс был послан Вселенной за все, что сделал Ройал, — размышляет Далила, покусывая губу.

— О чем ты говоришь?

— Мы не знали, почему Ройал ушел. Но, возможно, это не имеет значения. Может быть, ты просто должна была быть с Бруксом, и если бы Ройал застрял рядом, этого никогда бы не случилось.

— Я так не думаю.

— А я думаю, — сестра снова садится. — Все происходит неслучайно. Жизнь — это один огромный ряд домино.

Ее аналогия не подходит мне. Мне нужно знать, что случилось. Я отказываюсь соглашаться с каким-то клише.

— Во всяком случае, я не думаю, что судьба забрала бы Ройала и дала тебе Брукса, если бы вы были предназначены друг для друга, чтобы провести остаток своей жизни вместе.

Букет из ярко-розовых маргариток стоит на окне в палате Брукса. Не понимаю, как я их не замечала раньше, и я не уверена, откуда они появились, так как в больнице не позволяют приносить цветы в реанимацию. Держу пари, Бренда пронесла их. Цветы — ее слабость. Она любит их все без разбора.

В отличие от Брукса.

Маргаритки напоминают мне о борьбе, которая возникла у нас месяц назад во время выбора цветов для свадьбы. Я хотела маргаритки в ярких оттенках оранжевого, желтого и розового. Брукс сказал, что их слишком много. И смотреться они будут дешево. Он настаивал на пионах, хотя я говорила ему, что в феврале не сезон для них. Брукс настаивал, чтобы их прислали из Израиля, что стоило бы десятки тысяч долларов.

Мы боролись до конца дня.

И борьба за цветы привела на следующий день к борьбе за свадебный торт. Брукс хотел классический белый с малиновой начинкой, утверждая, что это традиция Эбботтов. Я хотела немецкий шоколад с начинкой из кокосового ореха. Что-то непривычное и неожиданное. Мое предложение о разных слоях осталось не услышанным.

Оглядываясь назад, могу сказать, что подобное всегда было способом Брукса достичь желаемого. Он был не в состоянии пойти на компромисс. Он хотел получать то, что желал, и всегда добивался этого тем или иным путем.

После борьбы за торт, Брукс извинился за то, что был «женихом-монстром» и утверждал, что это было из-за переживаний, ведь он хотел, чтобы наша свадьба была совершенной. Его мать уже пригласила около пяти сотен гостей, и это не считая гостей со стороны Роузвудов. Брукс целовал мои руки в ту ночь и снова извинялся, он притянул меня в свои объятия и описал самую красивую зимнюю свадьбу, что я когда-либо могла себе представить.

И я простила его.

В сотый раз.

Как дура.

Глава 8

Деми

— Спасибо, что пошла сегодня со мной, — я расстегиваю свой ремень безопасности и хватаюсь за ручку двери автомобиля Далилы, прежде чем сестра останавливается. Она притормаживает на повороте и сворачивает на подъездную дорожку, после чего останавливается возле моего дома.

— Хочешь, я пойду с тобой завтра?

— Ты не должна делать этого. Я могу побыть там одна. Ты всегда можешь зайти и проведать его в любое время.

Далила кладет свою руку на мою.

— Мы все беспокоимся о тебе. Мама и папа. Все.

Я в этом не сомневаюсь.

Я испугала всех, когда Ройал ушел. Должно быть, они чувствуют себя сейчас также, ожидая, что я начну разваливаться.

— Ты ела? — спрашивает она.

— Конечно.

— Почему тебя тошнило прошлой ночью? Ты не беременна?

— Боже, нет, — слава Богу. — Вероятно, стресс.

— Мама и папа приедут завтра, я думаю. Дерек приедет тоже. Он забрал Хейвен. Проводит с ней выходные.

Хоть какой-то проблеск во всем этом, чтобы смотреть вперед, и ее зовут Хейвен. Моя племянница — мой мир, но у меня редко получается видеться с ней с тех пор, как Дерек расстался со своей бывшей.

— Не думаю, что они пускают детей до двенадцати лет в отделение интенсивной терапии, — говорю я.

— Между нами говоря, мы сможем что-нибудь придумать. Дерек действительно хочет увидеть Брукса. Кажется, он воспринял это тяжелее, чем мы думаем, и именно поэтому он еще не пришел навестить его.

Вряд ли между Дереком и Бруксом зародилась дружба в последние несколько лет. Я думаю, это случилось на игре в гольф в выходные в честь Дня Памяти. С тех пор, возможно.

— Дафна писала мне ранее, — говорит Далила.

— Да. Мне тоже.

— Она чувствует себя ужасно, что не смогла приехать сразу же.

— Она вернется на День Благодарения.

— Да, но если что-нибудь случится с Бруксом, и она не сможет сказать... — Далила моргает и отворачивается. — Я даже не хочу заканчивать эту мысль.

У меня болит голова, и я устало смотрю на свою дверь. Как только перешагну ее, смогу закрыться от остальной части мира хотя бы на несколько часов. Я смою этот день с помощью горячей ванны и «Золпидема». (Примеч.: Золпидем — снотворное лекарственное средство). Завтра я проснусь, чтобы пройти через это снова. Надену на себя маску. Притворюсь, что все понимаю. Позволю каждому думать, что я сильнее, чем когда-либо была. Не буду обращать внимания на поток вины, который курсирует по моим венам каждый раз, когда я смотрю на Брукса и чувствую обиду.