Ройал

Оглавление

— Садись, Деми. Я все тебе расскажу.

Глава 41

Ройал

Семь лет назад

Я еду по шоссе в своем грузовике, на север к Сент-Шармейн, где моя пятнадцатилетняя сестра-подросток тратит большую часть своих дней на всевозможные неприятности.

В последний раз, когда я видел Мисти, она была под кайфом и демонстрировала самодельную татуировку с изображением креста, которую ей набил один из ее приемных братьев. Мы даже не религиозны, но она утверждала, что у нее были видения.

На следующей неделе я узнал, что ее исключили из школы.

Через неделю после этого ее задержали за кражу косметических принадлежностей и презервативов из местного магазина «Уолмарт». (Прим.: американская компания-ритейлер, управляющая крупнейшей в мире розничной сетью, действующей под торговой маркой Walmart). Менеджер магазина отпустил ее, но она заработала себе пожизненный запрет на посещение всей сети.

Она потерянная душа, и я не могу винить ее.

Она выросла, никогда не зная любви родителей. Не имея ориентиров, границ и ожиданий. Рядом с ней никогда не было такой семьи, как Роузвуды, которые приняли бы ее и относились к ней, как к своей.

Я знаю, что, черт возьми, я не был бы тем, кто я есть сейчас, если бы не Роузвуды. Они больше остальных были похожи на настоящую семью, которую я когда-либо знал.

Открыв окно, я позволяю ветру овевать мое лицо и мельком смотрю вниз, чтобы проверить свой телефон. Я не мог связаться с ней с тех пор, как получил от нее сообщение с просьбой о помощи.

Мисти связывается со мной только тогда, когда у нее возникают проблемы, и она нуждается в том, чтобы я выручил ее. И как ее старший брат, у меня нет выбора. У нее есть только я.

Больше никого.

Государство подвело ее, хотя никто не признает этого.

Она — одна из одиннадцати приемных детей в детском доме домашнего типа в Сент-Шармейне, и приемных родителей она не волнует, так же как и то, что она делает. Она поздно возвращается домой, будучи похожей на смерть, и они ей ничего не говорят.

Они благополучно проходят инспекции и визиты соцработников — и это все, что имеет значение.

Между тем, они сидят сложа руки и пользуются всеми преимуществами, которые им нужны. Деньги, которые должны были пойти ей на пропитание и жилье, она даже не видит. Она не должна быть такой худой, как сейчас, и она не должна носить мужскую одежду из департамента юниоров «Сирс».

Мисти рассказала мне, как она большую часть времени проводит у своей лучшей подруги, Сиары, дома. От ее отца, Рика, по моему телу бегут мурашки, но Мисти сказала, что он обращается с ней как папа. И она использовала это слово. Папа. Словно она в гребаном детском саду.

Рику не хватает нескольких зубов, его повседневная одежда состоит из дырявых джинсов и майки, а обветшалое дерьмо, которое он называет домом, наклонено влево, и краска отрывается от сайдинга тонкими изогнутыми полосками. Во дворе больше грязи, чем травы, а крыша провисает посередине. Я не могу заботиться о его дерьме, но, по крайней мере, благодаря ему моя сестра сыта и находится в окружении понимающих людей, и это больше, чем кто-либо другой из Сент-Шармейн когда-либо делал для нее.

Сегодня Мисти послала мне сообщение о помощи, когда мы с Деми возвращались с прогулки. В тексте было лишь наше секретное кодовое слово: ФЕВРАЛЬ. Февраль — это месяц, когда нас забрали от Моны и разлучили, и, как кодовое слово, февраль — это наш способ сказать: «Ты мне нужен. Это срочно».

Я всегда говорил ей: напиши слово, и я прибегу.

Никаких лишних вопросов.

Именно это я сейчас делаю.

Я заезжаю на подъездную дорожку и мое сердце колотится, когда я подъезжаю ближе к дому Сиары.

Я точно знаю, куда следовать, так как высадил ее там прежде, когда она просила, умоляла и кричала, чтобы я не возвращал ее в приемный дом. Она утверждала, что двое из ее приемных братьев издеваются над ней, заставляя показывать им свои сиськи, и пытаются прокрасться к ней в спальню ночью. Она утверждала, что спит с перекрытой комодом дверью, по крайней мере, когда она там ночует, но большую часть времени она находится у Сиары.

Наверное, это меньшее из зол.

Однажды я подал жалобу ее социальному работнику. Очевидно, претензии оказались необоснованными, потому что она ничего не предприняла, и жизнь, казалось, продолжилась для всех лиц, которые были вовлечены в это.

Но от мысли о том, что кто-то трогает мою младшую сестру, моя кровь кипит. В первый раз, когда она рассказала мне об этом, я разозлился. Я хотел убить этих ублюдков, если бы мне не помешала Мисти.

Она сказала, что угрозы только усугубят ситуацию, а я точно не хотел этого.

Когда я подъезжаю к дому Сиары и выскакиваю из своего грузовика, я слышу крики. Кричат люди. Мужчина и женщина.

Слышны хлопки дверью, грохот окон в передней части кривого дома. Когда я приближаюсь, лязгающие и дрожащие звуки становятся громче. Грузовик Рика припаркован снаружи, дверь со стороны водителя частично приоткрыта, как будто он собирался куда-то пойти, но передумал.

Или, например, как будто он схватил дробовик из салона грузовика.

Черт.

— Мисти! — я стучу в шаткую дверь и вхожу. У меня нет времени на гребаную вежливость. — Мисти, где ты?

В доме пахнет химикатами, и мои глаза начинает жечь, когда я вхожу. После нескольких вдохов мои легкие тоже горят.

— Ройал! — топот ног Мисти, бегущих вниз по лестнице, привлекает мое внимание. Она летит в мои объятия, ее щеки мокрые от слез, светлые волосы разлетаются во все стороны, а одежда вся разодрана. Опухшее лицо говорит мне о том, что этот чертов ублюдок ударил ее.