Ройал

Оглавление

— Мона, я хочу познакомить тебя с Деми, — говорю я.

Она поворачивается, открыв от удивления рот. У нее вставлены зубы, так что это приносит облегчение. Пальцами Мона касается своих тонких темных волос и заправляет за уши жесткие пряди, обрамляющие ее лицо, когда осматривает Деми с головы до ног.

— Мой, мой Ройал. Ты не говорил мне, что кого-то приведешь, — Мона выгибает бровь. Она не улыбается, но это ничего не значит. В этом вся она.

— Надеюсь, вы не возражаете? — Деми шагает вперед, предлагая свой тыквенный пирог, словно жертву. — Мы с Ройалом недавно воссоединились, и я хотела провести с ним праздник в этом году.

Мона щелкает языком и громко вздыхает. Она не берет пирог.

— Деми, говоришь? — спрашивает она, поворачиваясь ко мне. — Это та девушка Роузвуд, к которой ты сбегал?

Я усмехаюсь.

— Да, Мона. Это Деми Роузвуд. Ее семья была очень добра ко мне.

Теперь она злится.

— Да, пока не отвернулись от тебя.

Деми краснеет и опускает взгляд в пол.

Рискую предположить, что Мона немного ревнует к Деми, что я нахожу весьма веселым. Но это имеет смысл. Последние семь лет Мона уделяла мне все свое внимание. И она знает, как я люблю Деми.

Вздохнув, я беру пирог из рук Деми и ставлю его на прилавок вместе с сумками с едой. Мона полюбит Деми, когда узнает ее. Без сомнения.

— Какой пирог принесла? — спрашивает Мона, чмокая вставной челюстью.

— Тыквенный, мэм, — говорит Деми.

Мона вскидывает голову.

— Слава Богу. Если бы ты сказала с ревенем или чем-то похожим, я была бы вынуждена показать тебе на дверь.

Я поворачиваюсь к Деми и произношу губами: «Она шутит», и Деми отвечает: «Я знаю».

— Могу ли я чем-нибудь помочь вам? — Деми оставляет меня и подходит к Моне, кладя ей руку на спину. — Я была бы счастлива помочь. Я люблю готовить и готовлю много, в особенности в такие дни.

Мона смотрит на меня, потом на Деми, мгновение раздумывает, а затем берет свою трость.

— Конечно, — говорит Мона. — Приступай. Я досмотрю свои сериалы. Зовите, если вам что-нибудь понадобится.

Моя мать ковыляет обратно в гостиную, плюхаясь посреди изношенного дивана, и тратит пару минут, чтобы отдышаться. Она искоса смотрит на телевизор и переключает каналы, ударяя пультом об кофейный столик, когда у того застревают кнопки.

— Это твоя мама, да? — шепчет Деми с улыбкой.

— Биологическая мать, да, — медленно говорю я. — Это Мона.

— У тебя ее глаза.

— И больше ничего.

Мне сказали, что я похож на своего отца, но я не помню его. Когда я в последний раз видел его, мне было пять лет. Во всяком случае, так мне говорят. Он был шофером грузовика и умер от обширного инфаркта посреди перевозки груза из Нью-Йорка в Небраску.

Я открываю шкафы Моны в поисках чистых тарелок и ставлю их на стол, пока Деми внимательно рассматривает ситуацию на плите. Две кастрюли с какой-то смесью пузырятся и кипят, а таймер на микроволновой печи сигнализирует о том, что какое-то блюдо в духовке готово.

Как у Моны хватило сил приготовить все это, мне не понятно. В последнее время ей едва хватает сил воспользоваться микроволновой печью.

— О, Ройал, — кричит Мона, приглушая телевизор. — Накрой на четверых.

— Четверых? — я переспрашиваю, почесывая висок. — Кто еще придет?

Наши взгляды встречаются из разных концов дома, и я жду.

— Не ненавидь меня, — говорит она. — Но я пригласила Мисти.

Моя кровь достигает наивысшей точки кипения под кожей, и на минуту перед глазами все плывет. Все вокруг окрашено в темно-красное. Если бы Деми здесь не было, я бы сорвался. Я бы сразу вышел и больше сюда не вернулся.

Мона знает, как я отношусь к Мисти, и в течение последних семи лет я думал, что Мона тоже так считает.

Ей требуется вся энергия, чтобы подняться с дивана и прохромать через шаткий пол столовой обратно в шумную кухню.

— Это праздник, Ройал, — говорит она. — И Мисти только потеряла любовь всей своей жизни. Она бездомная. Она остановилась в приюте для женщин. И пытается завязать.

— Или так она говорит, — выплевываю я.

— Пора, — говорит Мона. — Пришло время прощать. Отпустить прошлое и двигаться вперед.

Деми стоит у плиты, спиной к нам. Она не вмешивается в разговора, но я уверен, что она очень заинтересована.

— Все будет хорошо, — говорит Мона. — В глубине души у Мисти доброе сердце. Ей просто нужно, чтобы мы ей напомнили об этом.

У Мисти нет чертового доброго сердца. На самом деле, я вполне уверен, что у нее нет сердца вообще. Никто с сердцем не сделал бы и половину того дерьма, которое совершила она. Кто-то с сердцем способен испытывать угрызения совести. Вину. Стыд.

Мисти ничего не чувствует.

Меня трясет, и я сжимаю ладони в кулаки. Я постараюсь изо всех сил оставаться спокойным сегодня, но только ради Деми. Она пожертвовала своим Днем Благодарения с Роузвудами не ради шоу локхартского дерьма.

Как только еда разложена, стаканы наполнены и места заняты, холодный поток воздуха и тихий щелчок закрывающейся передней двери сообщает о приходе демона из ада.

Волосы Мисти, недавно выкрашенные в платиновый блонд, на первый взгляд вымыты и стянуты в низкий хвост. Толстый слой косметики скрывает струпья от метамфетамина вокруг ее рта, и она одета в достаточное количество одежды, чтобы скрыть свое слишком худое тело.

Однако глаза у нее ярче. И она менее беспокойна.

— Привет, мама. Счастливого Дня Благодарения, — Мисти обнимает Мону, и я молча ненавижу то, что она называет ее мамой. Но я знаю, что это неправда. Мона никогда не была для нас матерью.